“Эксперты по психическому здоровью задаются вопросом, останется ли нормальным хоть кто-нибудь». Так выглядит заголовок сообщения агентства «Рейтер» от 27 июля этого года. «Эксперты» предупреждают, что пятая версия Руководства по диагностике и статистике психических расстройств (DSM), публикация которой ожидается в 2013 году, «может означать, что вскоре в качестве нормального не будут признавать никого… многие люди, которых прежде считали вполне здоровыми, в будущем будут признаны больными».
Что ж, это не новость. Более двухсот лет тому назад Иоганн Вольфганг фон Гёте (1749-1832) предупреждал: «Я верю, что в конце концов гуманизм победит, но боюсь, что к этому времени мир превратится в большую больницу, в которой каждый человек будет служить сиделкой кому-то ещё».
Кроме того, Гёте предвидел нравственную пустоту «гуманитарной науки», на которой будет строиться такая терапевтическая тирания: «Я бы ни за что не осознал, насколько люди ничтожны, и как мало их заботят истинно высокие цели, если бы не испытал их в собственных научных исследованиях. Так я увидел, что в большинстве своем они заботятся о науке лишь в той степени, в которой она может прокормить их, и что они будут поклоняться ошибке, если таковая сулит им пропитание».
Глубина, до которой с готовностью опускаются такие люди при условии, что поклонение ошибке приносит славу и удачу, стала очевидна в двадцатом веке.
Великий бразильский писатель и драматург Хоакин Мариа Мачадо де Ассис (1839–1908), создал донаучную литературную сатиру на темное искусство психиатрического диагноза и движущие им влечения: жажду контролировать собратьев и ненасытное тщеславие дутого эксперта. Его короткий рассказ “O alienista” (1882, “Психиатр”) - это сказка о знаменитом враче, вышедшем на пенсию и уехавшем в маленький городок, чтобы продолжить научное исследование человеческого разума. Он обнаруживает безумие у всё большего и большего числа горожан, так что каждого из них требуется поместить в организованное им психиатрическое заведение. В конце концов, он в одиночестве остается на свободе. В то самое время, когда современная психиатрия приобретала статус полноправной медицинской специальности, Мачадо де Ассис распознал и разоблачил антинаучно-садистский характер, неотъемлемо ей присущий.
Французскому драматургу Жюлю Ромену (Jules Romains, (1885–1972)) осталось только привлечь общественное внимание к развращению медицины политической властью. “Для меня - дело принципа, - заявляет его герой Доктор Стук (1923), - рассматривать все население как наших пациентов... “Здоровье” - это слово, которое мы также могли бы вычеркнуть из наших словарей. … Если все обдумать, Вас поразит, насколько оно связано с восхитительным понятием “нация в военной форме” - понятием, в котором наши современные государства черпают свою силу”.
Зигмунд Фрейд (1856–1939) также сыграл важную роль в том, чтобы убедить людей в том, что здоровье - это ненормальное состояние. В этом смысле показательна старая шутка: “Если пациент пришел прежде назначенного времени, он нервозен, если пришел вовремя – он навязчиво-компульсивен, а если опоздал – враждебен”.
Отдельные психиатрические диагнозы не избежали профессиональной критики. Стремясь создать себе известность в качестве психиатров, “критики” отрицают тот или иной диагноз (например, гомосексуальность) или “чрезмерное диагностирование” (СДВГ), однако продолжают почитать Американскую психиатрическую ассоциацию (АПА) в качестве научной организации, а различные перевоплощения DSM – в качестве уважаемых правоустанавдивающих документов. Это нечестно. DSM ставит нас перед вызовом - лишить АПА и DSM правомерности в качестве источников ложной экспертизы, а не отвлекать внимание от их фундаментально ложного характера засчет высмеивания того или иного “диагноза” и попыток добиться его исключения из волшебного списка.
Я настойчиво отрицал такой избирательный подход. В своей статье “Миф душевной болезни”, обнародованной в 1960-м году, а затем в книге, выпущенной спустя год под этим же названием, я недвусмысленно изложил свою точку зрения. Я предложил рассматривать явления, которые принято называть “психическими заболеваниями”, в качестве таких разновидностей поведения, которые мешают окружающим (а иногда самому человеку); отвергнуть взгляд на “психически больных” как на беспомощные жертвы патобиологических событий, которые ими не контролируются; и отказаться участвовать в принудительных психиатрических практиках как несовместимых с основополагающими моральными ценностями свободного общества. Иными словами, я отверг власть Американской психиатрической ассоциации в качестве правоустанавливающей организации, а DSM – в качестве правоустанавливающего документа. Я считаю, что требуется никак не меньше, чтобы восполнить ущерб, нанесенный последовательными переизданиями “психиатрической библии”.
Утверждение политической властью.
Однако времена изменились. Пятьдесят лет назад имело смысл настаивать на том, что “психические болезни” - это не заболевания. Сегодня это смысла не имеет. Профессиональные дебаты о том, что составляет психическое заболевание, а что – нет, сменились судебно-политическими постановлениями на этот счет. Противоречие в вопросе о том, какова природа так называемых психических заболеваний/расстройств, решено носителями политической власти: они постановили, что “психическое заболевание - такая же болезнь, как и любая другая”. Политическая власть и профессиональное своекорыстие объединили усилия в том, чтобы превратить ложные верования в лгущие факты: “Психическое заболевание можно точно диагностировать и успешно лечить, точно также, как это происходит с физическим заболеванием” (Президент Уильям Клинтон, 1999) “Точно также, как расстройства могут произойти с сердцем, почками и печенью, также они могут произойти и с мозгом” (Генеральный хирург Дэвид Сэтчер, 1999).
Заявление о том, что “психические заболевания педставляют собой диагностируемые расстройства мозга” не основаны ни на каких научных исследованиях. Они опираются на обман и, пожалуй, самообман. Мое утверждение о том, что психические заболевания – это фиктивные заболевания, также не опирается на научные исследования. Оно опирается на научно-материалистическое определение болезни как структурного или функционального изменения клеток, тканей или органов - которым пользуется специалист по патологии.
Если принять это определение заболевания, из него следует, что психическое заболевание – это фигура речи, и утверждать такой взгляд означает утверждать аналитическую истину, не поддающуюся эмпирической фальсификации.
На протяжени столетий теократические государства исполняло власть и использовало силу во имя Бога. Основатели стремились оградить американский народ от религиозной тирании государства. Они не предвидели, и не могли предвидеть того, что однажды медицина станет религией, и что союз между медициной и государством станет угрожать личной свободе и ответственности точно так же, как им угрожал союз между церковью и государством.
Основатели столкнулись с вызовом – отделить исцеление душ священниками от контроля над людьми со стороны политиков. Сегодня терапевтическое государство исполняет власть и применяет силу во имя здоровья. Перед нами стоит вызов отделить договорное лечение пациентов врачами от принудительного контроля со стороны агентов государства, претендующих на роль целителей.
Когда психиатрия была в младенческом возрасте, вера в то, что все человеческие “неадекватности” - это проявления заболеваний мозга, составляла наивную ошибку. Когда психиатрия вступила в зрелый возраст, эта ошибка стала достоверной научной теорией, составляющей оправдание для мощной идеологии а также институтов власти, на неё опирающихся. Сегодня, в своей старости, психиатрия представляет собой обман и самообман – принуждение, замаскированное под объективную науку “медицинский диагноз” и великодушную помощь (“медицинское лечение”). В результате, если перефразировать Оруэлла, говорить правду становится “революционным актом”.
Впервые опубликовано:
"FREEMAN"• December 2010 • Vol. 60/Issue 10
В русском переводе опубликовано с любезного разрешения автора
Что ж, это не новость. Более двухсот лет тому назад Иоганн Вольфганг фон Гёте (1749-1832) предупреждал: «Я верю, что в конце концов гуманизм победит, но боюсь, что к этому времени мир превратится в большую больницу, в которой каждый человек будет служить сиделкой кому-то ещё».
Кроме того, Гёте предвидел нравственную пустоту «гуманитарной науки», на которой будет строиться такая терапевтическая тирания: «Я бы ни за что не осознал, насколько люди ничтожны, и как мало их заботят истинно высокие цели, если бы не испытал их в собственных научных исследованиях. Так я увидел, что в большинстве своем они заботятся о науке лишь в той степени, в которой она может прокормить их, и что они будут поклоняться ошибке, если таковая сулит им пропитание».
Глубина, до которой с готовностью опускаются такие люди при условии, что поклонение ошибке приносит славу и удачу, стала очевидна в двадцатом веке.
Великий бразильский писатель и драматург Хоакин Мариа Мачадо де Ассис (1839–1908), создал донаучную литературную сатиру на темное искусство психиатрического диагноза и движущие им влечения: жажду контролировать собратьев и ненасытное тщеславие дутого эксперта. Его короткий рассказ “O alienista” (1882, “Психиатр”) - это сказка о знаменитом враче, вышедшем на пенсию и уехавшем в маленький городок, чтобы продолжить научное исследование человеческого разума. Он обнаруживает безумие у всё большего и большего числа горожан, так что каждого из них требуется поместить в организованное им психиатрическое заведение. В конце концов, он в одиночестве остается на свободе. В то самое время, когда современная психиатрия приобретала статус полноправной медицинской специальности, Мачадо де Ассис распознал и разоблачил антинаучно-садистский характер, неотъемлемо ей присущий.
Французскому драматургу Жюлю Ромену (Jules Romains, (1885–1972)) осталось только привлечь общественное внимание к развращению медицины политической властью. “Для меня - дело принципа, - заявляет его герой Доктор Стук (1923), - рассматривать все население как наших пациентов... “Здоровье” - это слово, которое мы также могли бы вычеркнуть из наших словарей. … Если все обдумать, Вас поразит, насколько оно связано с восхитительным понятием “нация в военной форме” - понятием, в котором наши современные государства черпают свою силу”.
Зигмунд Фрейд (1856–1939) также сыграл важную роль в том, чтобы убедить людей в том, что здоровье - это ненормальное состояние. В этом смысле показательна старая шутка: “Если пациент пришел прежде назначенного времени, он нервозен, если пришел вовремя – он навязчиво-компульсивен, а если опоздал – враждебен”.
Отдельные психиатрические диагнозы не избежали профессиональной критики. Стремясь создать себе известность в качестве психиатров, “критики” отрицают тот или иной диагноз (например, гомосексуальность) или “чрезмерное диагностирование” (СДВГ), однако продолжают почитать Американскую психиатрическую ассоциацию (АПА) в качестве научной организации, а различные перевоплощения DSM – в качестве уважаемых правоустанавдивающих документов. Это нечестно. DSM ставит нас перед вызовом - лишить АПА и DSM правомерности в качестве источников ложной экспертизы, а не отвлекать внимание от их фундаментально ложного характера засчет высмеивания того или иного “диагноза” и попыток добиться его исключения из волшебного списка.
Я настойчиво отрицал такой избирательный подход. В своей статье “Миф душевной болезни”, обнародованной в 1960-м году, а затем в книге, выпущенной спустя год под этим же названием, я недвусмысленно изложил свою точку зрения. Я предложил рассматривать явления, которые принято называть “психическими заболеваниями”, в качестве таких разновидностей поведения, которые мешают окружающим (а иногда самому человеку); отвергнуть взгляд на “психически больных” как на беспомощные жертвы патобиологических событий, которые ими не контролируются; и отказаться участвовать в принудительных психиатрических практиках как несовместимых с основополагающими моральными ценностями свободного общества. Иными словами, я отверг власть Американской психиатрической ассоциации в качестве правоустанавливающей организации, а DSM – в качестве правоустанавливающего документа. Я считаю, что требуется никак не меньше, чтобы восполнить ущерб, нанесенный последовательными переизданиями “психиатрической библии”.
Утверждение политической властью.
Однако времена изменились. Пятьдесят лет назад имело смысл настаивать на том, что “психические болезни” - это не заболевания. Сегодня это смысла не имеет. Профессиональные дебаты о том, что составляет психическое заболевание, а что – нет, сменились судебно-политическими постановлениями на этот счет. Противоречие в вопросе о том, какова природа так называемых психических заболеваний/расстройств, решено носителями политической власти: они постановили, что “психическое заболевание - такая же болезнь, как и любая другая”. Политическая власть и профессиональное своекорыстие объединили усилия в том, чтобы превратить ложные верования в лгущие факты: “Психическое заболевание можно точно диагностировать и успешно лечить, точно также, как это происходит с физическим заболеванием” (Президент Уильям Клинтон, 1999) “Точно также, как расстройства могут произойти с сердцем, почками и печенью, также они могут произойти и с мозгом” (Генеральный хирург Дэвид Сэтчер, 1999).
Заявление о том, что “психические заболевания педставляют собой диагностируемые расстройства мозга” не основаны ни на каких научных исследованиях. Они опираются на обман и, пожалуй, самообман. Мое утверждение о том, что психические заболевания – это фиктивные заболевания, также не опирается на научные исследования. Оно опирается на научно-материалистическое определение болезни как структурного или функционального изменения клеток, тканей или органов - которым пользуется специалист по патологии.
Если принять это определение заболевания, из него следует, что психическое заболевание – это фигура речи, и утверждать такой взгляд означает утверждать аналитическую истину, не поддающуюся эмпирической фальсификации.
На протяжени столетий теократические государства исполняло власть и использовало силу во имя Бога. Основатели стремились оградить американский народ от религиозной тирании государства. Они не предвидели, и не могли предвидеть того, что однажды медицина станет религией, и что союз между медициной и государством станет угрожать личной свободе и ответственности точно так же, как им угрожал союз между церковью и государством.
Основатели столкнулись с вызовом – отделить исцеление душ священниками от контроля над людьми со стороны политиков. Сегодня терапевтическое государство исполняет власть и применяет силу во имя здоровья. Перед нами стоит вызов отделить договорное лечение пациентов врачами от принудительного контроля со стороны агентов государства, претендующих на роль целителей.
Когда психиатрия была в младенческом возрасте, вера в то, что все человеческие “неадекватности” - это проявления заболеваний мозга, составляла наивную ошибку. Когда психиатрия вступила в зрелый возраст, эта ошибка стала достоверной научной теорией, составляющей оправдание для мощной идеологии а также институтов власти, на неё опирающихся. Сегодня, в своей старости, психиатрия представляет собой обман и самообман – принуждение, замаскированное под объективную науку “медицинский диагноз” и великодушную помощь (“медицинское лечение”). В результате, если перефразировать Оруэлла, говорить правду становится “революционным актом”.
Впервые опубликовано:
"FREEMAN"• December 2010 • Vol. 60/Issue 10
В русском переводе опубликовано с любезного разрешения автора
Комментариев нет:
Отправить комментарий