Дама в коробке

Говорят, что в Нью-Йорке более 35 тысяч человек «проживают» в метро, переходах, вестибюлях, и коробках на улицах. Месяц назад одна из них — 61-летняя Ребекка Смит — замерзла насмерть в своей хижине, сооруженной из картонных коробок. Здесь, в жизни и смерти Ребекки Смит, кроется урок для нас всех.

Научиться жить компетентно — то есть так, чтобы уметь позаботиться о себе и по крайней мере, время от времени о других,  — задача, которая ожидается от каждого из нас.

Эта задача напоминает многие другие — научиться говорить, готовить еду, успокаивать ребенка, играть в теннис. Немногие люди доводят до совершенства тот или иной из этих навыков. Большинство упражняются в этом до степени, достаточной, чтобы жить. Некоторые сдаются и отказываются от борьбы. Другие не учатся тому, как жить, потому что не могут или не хотят учиться, и это различие нам зачастую увидеть очень трудно.

Не каждый знает, как готовить еду или играть в теннис. Почему, в таком случае, мы ожидаем, что каждый будет знать, как жить?

Такое ожидание у нас имеется потому, что каждый образованный человек сегодня «знает», что те, кто не живет компетентно («нормально»), больны — они страдают наиболее жестокой формой душевной болезни, известной психиатрической науке — «шизофренией». Предполагается, что эта идея полезна — полезна науке, обществу, но прежде всего — «пациентам», страдающем от заявленной немочи. Дело,однако, обстоит не так. Эта идея, в действительности, смертоносна. Почему? Потому что идеи влекут за собой последствия, и данная идея имеет смертоносные последствия.

Просмотрев газеты, мы выясняем, что в лучшие годы своей жизни, пока у нее подрастала дочь, миссис Смит провела в сумасшедшем доме с диагнозом «шизофрения».

Таким образом, первым последствием идеи шизофрении для миссис Смит стало десятилетнее заточение в сумасшедшем доме.

Вторым последствием этой идеи для нее стало электрошоковое «лечение».

Третьим последствием этой идеи для нее стало лечение психотропными препаратами.

А четвертым стала «деинституционализация».

«Психотропные лекарства» и «деинституционализация» - термины столь же гротескные и вводящие в заблуждение, как «шизофрения» - дополняют и подтверждают образный ряд этой «болезни» и ее «лечения».

Печальная правда заключается в том, что миссис Смит была человеком, который не заботился о себе. Это вызывает жалость. Но данную ситуацию делает трагедией наш отказ признать данный факт сам по себе, и вместо этого, возложение вины за ее судьбу на таинственную, в действительности, не существующую, болезнь.

Вследствие этого смещения понятий и мистификации мы сперва приняли (и все еще продолжаем принимать) за данность, будто недобровольное заточение в сумасшедшем доме — во время которого «шизофреники» еще сильнее утрачивают навыки жизни в обществе, чем до того — это разновидность терапии.

Поэтому, теперь мы соглашаемся, что после того, как «шизофреники» сделали сумасшедший дом своим домом, принудительно выставить их оттуда — это также форма терапии. Хотя институциональная психиатрия целиком выстроена из фальшивого врачевания и действительного принуждения, мы продолжаем удивляться тому, что предполагаемые получатели такой «помощи» ее не желают.

Когда миссис Смит умерла, ее дочь приехала в Нью-Йорк, чтобы забрать тело. Во время приготовления к похоронам, сообщают газеты, «...ей показали гроб, на котором была застежка. Она попросила другой. «Я не могу просто так запереть свою мать, - сказала она, - я не могу это сделать». Но миссис Смит была мертва. Запереть ее уже было невозможно. Когда миссис Смит была жива, кто-то запер ее. Данный парадокс иллюстрирует нашу безграничную небрежность в отношении душевной болезни, личной свободы и смерти.

По правде сказать, если бы миссис Смит не заперли в то время, когда ее держали взаперти, она могла бы умереть даже раньше. А если бы ее вообще не запирали и не «лечили» против воли, она могла бы не стать тем человеком, которым она стала.

Этого мы никогда не узнаем. Во что я верю — так это в то, что одиночество, бездомность и неспособность или нежелание устроить свою жизнь не являются симптомами заболевания (подобного раку или диабету).

Разумеется, такое знание — если предположить, что оно верно — не решит проблем, которые такие люди создают себе и другим. Однако, оно поможет нам воздержаться от того, чтобы сделать эти проблемы хуже, чем они были.

Но характерная черта истории целительства заключается в том, что люди обычно предпочтут лечение, которое убьет, отсутствию всякого лечения. Лечебные меры, нацеленные против несуществующей болезни «шизофрения», опасны вдвойне: они не только разрушают жизни «шизофреников», но и способность нешизофреников ясно рассмотреть, что именно причиняет страдания «пациентам».

Отрывок из книги "Терапевтическое государство: психиатрия в зеркале современных событий". Впервые опубликован в газете "Нью-Йорк таймс" 16 февраля 1982 года